За тех, кто в морге (сборник) - Страница 20

Мы вышли на улицу. Шел снег. В любой другой день, только не в сегодняшний, меня бы это обрадовало, потому что бесснежная зима уже надоела хуже маргарина, но сейчас, похоже, ничто не могло бы произвести на меня впечатления.

— Ну, где твое зеленое чудушко? — неприязненно спросила я у Фимы, словно он один был виноват во всем случившемся.

Фима, вытянув шею, повертел головой и не очень уверенно ткнул пальцем влево:

— Там… кажется. Ну, в общем, найдем.

Маринка хмыкнула, я проворчала что-то, и мы пошли в обход здания цирка, каждый грустно думая о своем.

Через десяток метров мы наткнулись на высокие металлические ворота в стене здания, которые начали раскрываться, когда мы к ним подходили. Чтобы в довершение ко всем радостям, уже обрушившимся на нас, не получить воротиной по лбу, нам пришлось остановиться. Ворота раскрылись, и из них выехали «Жигули» шестой модели. Как только машина оказалась на дороге и повернула, чтобы выехать на улицу, из ворот раздался крик:

— Аркадий Павлович! Можно вас на минутку!

— Во блин, а он уже уезжает! — ядовито произнесла Маринка. — А сам только что плакался, засранец, что спать ему не скоро ложиться.

«Жигули» остановились, хлопнула дверца, на секунду осветился салон, и Аркадий Павлович в длинной темной куртке выскочил наружу.

— Ну что у вас там еще? — крикнул он и, нервно оглянувшись на свою машину, забежал в ворота.

— Пошли дальше, — потянул нас Фима, но во мне уже проснулся некий интерес ко всему происходящему.

— Ну-ка, подойдем к машине! — тихо и решительно сказала я и, выбежав из-за открывшихся ворот, быстро заглянула в них.

Аркадия Павловича видно не было, тогда я подошла к его машине с обратной от ворот стороны и, приложив лицо к стеклу задней дверки, заглянула внутрь салона.

— Что там еще? — недовольным голосом спросила у меня подоспевшая Маринка, боящаяся упустить хоть что-то важное и любопытное.

Я молча отстранилась и, не обращая внимания на Маринку, поманила к себе Фиму, стоящего в двух шагах от нас, но усиленно делающего вид, что он не с нами и, вообще, с дамочками, заглядывающими в чужие машины, знаться не имеет привычки.

— Иди сюда, адвокатура, быстро! — прошептала я, и Фима с недоуменным видом подошел. — Смотри!

Фима пожал плечами, тревожно оглянулся по сторонам и наклонился к стеклу. Маринка успела это сделать на секунду раньше его и теперь с открытым ртом повернулась ко мне, тыча пальцем в машину. Случилось редчайшее явление в нашей жизни: Маринка потеряла дар речи. Интересно, надолго ли?

В тот краткий момент, пока Аркадий Павлович выбегал из своей машины, я успела разглядеть на заднем сиденье неясный силуэт и теперь, подойдя, увидела, что моя кошмарная догадка подтвердилась: на заднем сиденье «Жигулей» «сидел» труп Сикамбра, все в той же позе — с руками, прижатыми к груди.

— Ни хрена себе! — прошептал Фима. — А может быть, он… того… спит?

— Попробуй разбуди, — предложила я и не сдержалась, чтобы не поязвить: — Что, тоже чердак поехал, покойничков видеть начал? Полнолуние и все такое? Уходим, ребята, теперь я хочу узнать, куда Аркадий Павлович потащит этот ценный груз!

— Да уж, — прошептал Фима и широким шагом направился к углу здания, а мы с Маринкой буквально вприпрыжку устремились за ним.

Как я замечаю, мужики становятся необычайно прыткими, если их задеть за живое. Едва мы успели завернуть за угол, как у нас за спиной послышался возбужденный крик Аркадия Павловича:

— Некогда мне с вами тут прохлаждаться! Понимаете, не-ко-гда! Через час вернусь, и все обговорим!

— Быстрее! — прикрикнула я на Фиму. — Где же твой тарантас?

Мы подбежали к Фиминой «Ауди» и забрались в нее как раз в ту минуту, когда «Жигули» Аркадия Павловича выруливали из-за поворота на трассу.

— А вот сейчас, адвокат, — пробормотала я, чувствуя, как во мне начинает бурлить неизвестно откуда взявшаяся охотничья страсть, — мы немного поиграем в полицейских и воров. Будешь ехать аккуратно, но внимательно! Он захочет избавиться от трупа, и тут-то мы его и возьмем с поличным!

— Никакого поличного не получится, — занудно проворчал Фима. — Среди нас нет представителей закона.

— А ты? — спросила Маринка.

Фима усмехнулся:

— Я не представитель закона, а как бы это сказать… толкователь его, что ли…

— Вот когда мы его возьмем с поличным, — настойчиво повторила я, — ты и начнешь ему так толковать закон, чтобы получилась высшая мера, если он все не расскажет!

— Точно! — воскликнула Маринка. — А то, сволочь, на Чубайса жалуется!

— Высшая мера отменена, — пробормотал Фима и, нажав на педаль, мягко съехал на дорогу и повел свою «Ауди» вслед за «Жигулями» Аркадия Павловича. — Чувствую я, что с вами мне самому адвокат понадобится, — пробормотал он, стараясь не упустить «Жигули» своего шпрехшталмейстера.

Хотя поток машин и был небольшим, но, как я уже неоднократно замечала, чем ближе к ночи, тем неохотнее водители вспоминают о правилах движения. А может быть, это связано с тем, что по ночам выезжают только те, кто просто ездить не умеет и надеется, что их не остановят гаишники?

Я не стала додумывать до конца эту ценную мысль, отложив ее на потом. Сейчас было важнее не упустить «шестерку». Аркадий Павлович вел свои «Жигули» в полном противоречии с моим наблюдением — аккуратно и неторопливо, прижимаясь к бордюру. Все было понятно: кому-кому, а ему уж никак не нужно было встречаться с гаишниками на узкой дороге. Я просто представить себе не могла, как ему можно было бы объяснить присутствие трупа в машине. Нашел? Подложили? Пошутили? Чушь какая-то.